О некоторых особенностях присутственной арт-терапии
Art-therapy of presence. Some traits and benefits
Ляшенко В.В.
Индивидуальная и групповая психологическая работа с людьми может строиться на разных теоретических и методических подходах – в зависимости от решаемой психологом и клиентом задачи, а также от субъективного отношения самого психолога, то есть от того, какую психологическую школу он представляет, на какое описание психотерапевтического процесса, человека и его психики опирается.
Конкретный подход может быть эффективен для решения одной задачи и малоэффективен для другой (или при другой её постановке), ибо каждый подход ограничен положенными в его основу теоретическими и методологическими предпосылками (это обстоятельство справедливо не только для профессиональной деятельности, но и для жизни вообще: наши возможности в мире ограничены нашим собственным мировосприятием и мировоззрением).
***
Метод арт-терапевтической работы «присутственная арт-терапия» (сейчас он называется терапия творческим присутствием), сформировался у меня в личной практике проведения индивидуальной и групповой арт-терапии [1]. Конечно, он возник не на пустом месте, и у него были свои предпосылки.
В первую очередь, конечно, стоит упомянуть о «классической» практике арт-терапии, в которой человеку предлагается с помощью изобразительных средств выразить в свободной форме свои переживания относительно какой-либо заботящей его проблемы.
Во-вторых, нельзя не отметить то обстоятельство, что первоначальное знакомство с арт-терапией у меня проходило в рамках мандала-терапии (особо отмечу авторские семинары психотерапевта А.Л. Коробкина, которые мне довелось посещать), и это существенно повлияло на моё становление как арт-терапевта.
В-третьих, знакомство с подходами «Терапии поведением» М.Л.Покрасса (Покрасс М.Л., 1997), народной психотерапевтической практики кресение [2], идеями Живорада Славинского (Славинский Ж., 2010) во многом обогатили моё понимание сущности психотерапевтического процесса и обусловили многие мои собственные находки в ходе индивидуальной и групповой работы.
Прежде, чем говорить об особенностях Присутственной арт-терапии, давайте попробуем определиться с тем, что такое арт-терапия вообще.
Арттерапия сегодня стала довольно популярным направлением в практической психотерапии. О ней в настоящее время имеется немало информации самого разнообразного толка: от профессиональной, до популярной. Кроме того, направлений и подходов в самой арт-терапии существует великое множество. Это касается как разнообразия практических методов работы, так и видения арт-терапии в целом – того, что она собой представляет, какие задачи призвана решать, как, кем и каким образом может быть использована.
Сегодня понятие арт-терапии стало настолько широким, что это словосочетание применяют для названия практически чего угодно, что так или иначе связано с каким-либо творчеством, подводя под это «психологическую» подоплеку. На мой взгляд, такое широкое понимание не во всех случаях верно, поскольку арт-терапия все-таки зарождалась как метод психотерапевтический, и изначально применялась (и применяется до сих пор) в клинической практике. И даже сейчас, когда арт-терапия в своих горизонтах значительно расширилась, она, тем не менее, остается именно психотерапевтическим направлением. Я имею в виду, прежде всего, задачи, которые призвана решать арт-терапия. Задачи эти связаны с разрешением различного рода внутренних, душевных затруднений, которые могут быть у любого человека, в том числе и у психически и физически здорового. Этот момент я хотел бы особенно подчеркнуть.
Нередко люди непосвящённые, когда слышат об арт-терапии, думают, что это либо что-то для детей, либо – для больных. Способствует такому пониманию отчасти то, что к творчеству у многих взрослых людей отношение зачастую несерьезное. Эти «взрослые» считают себя очень важными людьми, которые заняты серьезными делами, зарабатыванием денег и т.п., а творчество – это что-то вроде забавы для детей, при этом отношение к детям у «взрослых» весьма снисходительное и высокомерное: «мы – взрослые, а вы – всего лишь дети». Разумеется, такая внутренняя позиция говорит лишь о том, что эти взрослые давно отказались от творчества в своей жизни, давно забыли своего «внутреннего ребенка», и жизнь их, скорее всего, довольно скучная и унылая, полная не нужных им самим забот.
Отчасти подобному отношению к арт-терапии способствует и само название «арт-терапия», в котором слово «терапия» может вызывать ассоциации с лечебным процессом, психиатрами и психическим нездоровьем. Однако арт-терапия давно уже используется не только в клинической практике, а и в психологической работе со здоровыми и социально успешными людьми.
Кроме того, если мы говорим о психотерапии вообще и об арт-терапии в частности, то нам необходимо учитывать особенности слова «терапия» в психологии, которое совсем не тождественно «терапии» в медицине [3]. Ясно, что происхождение этого слова в психологии носит медицинские корни.
Однако важно помнить и то, что психология – «наука о душе», а в медицине душа не изучается и не лечится, и если мы к лечению души будем подходить так же, как к лечению тела, то мы потеряем душу (повторюсь: потому, что медицина – естественно-научная дисциплина, в которой душа не является предметом изучения). А значит, если так уж исторически сложилось применение в психологии медицинских терминов (на психологию старательно надевали естественно-научные одежды, в результате чего психотерапия (лечение души) стала медицинской дисциплиной, а о душе даже в психологии только сейчас начали осторожно вспоминать), в результате чего родились такие кентавры как «психо-терапия», «арт-терапия», то нам необходимо учитывать, что и предмет изучения и подходы к «лечению» у психотерапии и медицины весьма различны. В психотерапии «терапию» нужно понимать как исцеление в буквальном смысле этого слова [4] (возвращение целостности), поскольку в ней происходит обращение к душе, которая и есть то, что делает человека целым [5].
Итак, в настоящее время буквальное значение термина "арт терапия", наверное, уже общеизвестно: «терапия искусством», «художественная терапия». Однако это словосочетание само по себе не раскрывает сущности того, что происходит в процессе арт-терапии.
Если вникнуть в суть происходящего в присутственной арт-терапии, то можно обнаружить, что она является средством самопознания и исцеления через свободное творческое самовыражение (и потому я предпочитаю словосочетание «терапия творчеством» или «исцеление творчеством», так как «искусство» и «творчество» не одно и то же [6]). С точки зрения богатства существующих подходов и направлений в арт-терапии такой взгляд может показаться узким, и возможно отчасти потому, что кто-то основной смысл арт-терапии выводит из «искусства», а кто-то из «творчества».
Однако целительное действие арт-терапии происходит именно через определённого рода делание, и, по моему мнению, сутью любого из направлений «терапии творчеством» (не будем вдаваться пока в тонкости запутанной терминологии, существующей в названиях в настоящее время), так или иначе является некий аспект свободного творчества, с чем бы это творчество ни было связано: с изобразительной деятельностью, танцами, пением, чтением, сочинительством, творческим восприятием произведений искусства и пр. Хотя я, конечно, допускаю, что могут быть и другие мнения о том, что именно в арт-терапии является целительным.
Глобальными целями арт-терапии можно считать: лучшее понимание человеком самого себя, повышение внутренней согласованности, целостности, открытие в себе инициативного, ответственного деятеля. А путь достижения этого – свободное творчество. Именно «свободное творческое самовыражение» принципиально важно.
Арт терапия – это не просто занятие каким-то видом искусства. Терапевтическая (целительная) функция арт-терапии, на мой взгляд, рождается только тогда, когда есть возможность для свободного самовыражения в творческой деятельности.
Однако на данный момент, «несмотря на достаточно большой фактический материал, арттерапия в теоретическом отношении находится на стадии эмпирических обобщений. Нет общепринятой теории, объясняющей целительное действие арттерапии, это связанно со сложностью, многофакторностью относящихся к арттерапии предпосылок и сравнительно коротким сроком её научного изучения» (Психотерапия, 2004).
Специалисты также отмечают, что пока «…не существует общепризнанной классификации арттерапии. Кратохвил разделяет арттерапию на сублимационную, деятельную и проективную, однако это разделение основано на внешнем характере метода и касается только экспрессивного компонента. Дельфино-Бейли выделяет 4 основных направления в применении арттерапии:
Использование для лечения уже существующих произведений искусства путем их анализа и интерпретации пациентом (пассивная арттерапия).
Побуждение пациентов к самостоятельному творчеству, при этом творческий акт рассматривается как основной лечебный фактор (активная арттерапия).
Одновременное использование первого и второго принципов.
Акцентирование роли самого психотерапевта, его взаимоотношений с пациентом в процессе обучения его творчеству» (Психотерапия, 2004).
С точки зрения данной классификации «присутственная арт-терапия» является «активной арт-терапией», с возможностью взаимодействия клиента с психологом, а также с другими участниками арт-терапевтической группы.
Тем не менее, на мой взгляд, в арт-терапии можно выделить три основных подхода:
Аналитическая арт-терапия (психодинамический подход) вышла из психоанализа и юнгианской психологии. Она основана на том, что, во-первых, свободное самовыражение может способствовать осознаванию глубинных содержаний сознания, что зачастую ускоряет и облегчает вербализацию переживаний; во-вторых, арт-терапия даёт дополнительные возможности исследования и интерпретации образов, содержащихся в продуктах творческой деятельности, и извлечения из них значимых смыслов.
Арт-терапия в экзистенциально-гуманистическо м подходе обращает внимание на то, чтобы человек проживал настоящий момент творчества и те чувства, которые существуют «здесь и сейчас», выделяя как ценность сам созидательный процесс, не придавая особого значения конечному продукту.
Особенностью клинической (медицинской) арт-терапии является её направленность на оказание корригирующего воздействия: приведение некоего проблемного поведения (способа реагирования) в соответствие с определённой нормой. В связи с этим особую значимость приобретают диагностические возможности арт-терапии.
Как отдельное «направление», причисляющее себя к арт-терапии, условно можно выделить занятия, связанные с созданием каких-либо изделий, поделок, картин и т.п. (это направление можно назвать «искусство рукоделия» или «арт-мастерская»). Хотя, подчеркну ещё раз, что я подобные занятия к арт-терапии не относил бы, ибо решаемые ими задачи не являются задачами психотерапевтическими даже в том случае, если участники таких занятий получают некоторое внутреннее успокоение («успокоение» может являться одной из задач психотерапии на каком-то её этапе, но оно никогда не является целью психотерапии).
В отличие от подходов арт-терапии, которые связаны с принципиальным видением сути арт-терапевтического процесса (и психотерапевтического процесса в целом), направления арт-терапии описывают средства терапевтического воздействия.
Направлений арт-терапии существует столько, сколько существует направлений в искусстве и вообще возможностей для творчества: изотерапия, музыкальная терапия, вокалотерапия, сказкотерапия, маскотерапия, библиотерапия, песочная терапия, игровая терапия, драма-терапия, танце-двигательная терапия, кататимно-имагинативная терапия (символдрама) и пр. Каждое направление арт-терапии в большей или меньшей степени присуще тому или иному подходу. С точки зрения направлений арт-терапии,
АрТ-методика «Присутствие» по большей части относится к изотерапии (на занятиях мы рисуем), хотя в занятиях может быть задействована также и кинестетическая модальность. Кроме того, присутственный подход может быть реализован и во многих других направлениях арт-терапии (например, в вокалотерапии, сказкотерапии, музыкальной терапии и др.), просто исторически так сложилось, что подход родился именно внутри изотерапии.
Как особое направление выделяется интермодальный подход (терапия выразительными искусствами, expressive arts therapy). Он основан на использовании в арт-терапевтической сессии многих видов искусств одновременно: поощряется самовыражение различными средствами в одном творческом акте, переходы от одной модальности творческой деятельности к другой (изобразительное искусство, пение, сочинительство, танец, драма и пр.), тем самым происходит переключение и сенсорных модальностей.
С аналитической психотерапией наш арт-терапевтический подход сближает то, что в творческом процессе обращается внимание на действительные чувства человека, на существо его проблемы: мы даём симптому выразить себя, а не пытаемся его скорректировать. Отличие, однако, в том, что мы не уделяем внимания аналитическим интерпретациям рисунков: и в нашем подходе одной из важнейших задач является поиск и исследование, но исследование через проживание и присутствие, а не через последующие интерпретации.
С экзистенциально-гуманистической психотерапией наш подход сходен тем, что творческий процесс ориентирован на обнаружение и проживание момента личного выбора, а потому основной заботой является бытие с самим собой, бытие в самом средоточии своего существования и свидетельствование самого себя.
С интермодальным подходом наш подход роднит то, что и у нас на одном из этапов арт-терапии могут быть задействованы другие творческие и сенсорные модальности (например, вокальная или кинестетическая), а вместо аналитической интерпретации образов поощряется чувственное взаимодействие с ними.
И всё же я не могу причислить Присутственную арт-терапию ни к одному из существующих подходов хотя бы потому, что напрямую она не берет начало ни в одном из них и сформировалась в процессе моего личного творческого поиска и практической работы.
Главной особенностью работы в присутственном подходе арт-терапии является то, что весь творческий процесс ориентирован на поиск и проживание момента личного выбора – того, с чего начинается любой опыт, с чем бы он ни был связан, поскольку выбор является основным фактором, определяющим нашу жизнь, в том числе и наличие тех или иных психологических затруднений. В данном подходе при арт-терапевтической практике человек напрямую обращается к месту своего выбора как сердцевине переживания и через это получает возможность обретения самого себя настоящего, неподдельного, живого.
Второй особенностью присутственной арт-терапии является действие, которое я условно назвал «минимальным психотерапевтическим действием» (МПД), то есть таким психотерапевтическим, преобразующим действием вне которого никакие настоящие изменения невозможны (Ляшенко В.В., 2011).
С помощью него, через него, мы получаем доступ к самим себе, к тому, чтобы увидеть самих себя и вступить с собой в отношения. Более того, само это действие уже является проявлением отношений с самим собой – это и есть то, как я вступаю в связь с самим собой, восстанавливая отношения.
Именно это действие, на мой взгляд, является основой творчества, которое можно описать следующим образом: мы обращаем внимание на движения в своей душе, погружаемся в эту стихию, вчувствуемся, вживаемся, осваиваемся в ней и выражаем её, позволяя ей проявляться сообразно её собственным течениям. В результате этого выражения и происходит со-творение: я делаю выбор в пользу своих внутренних сил (себя-живого), и они, раскрываясь и действуя в соответствии со своей природой (можно сказать еще и так, что я действую в согласии со своей природой), воплощаются в какие-либо чувственные образы.
В непосредственном виде это минимальное психотерапевтическое действие и проявляется в Присутственной арт-терапии. Кратко опишем это минимальное внутреннее действие – действие присутствия:
1. Внимание:
Мы обращаем внимание на свои переживания, не пытаясь их переделать или от них избавиться. Мы обращаем внимание на то, что у нас сейчас есть: какое у нас состояние, что мы чувствуем, какое отношение у нас к чему-либо (к тому, что нас заботит, волнует, интересует).
2. Включение:
Мы погружаемся в ту внутреннюю реальность, которую переживаем. Погружаясь, мы как бы вчувствуемся в самих себя: наши чувства, наше тело, всё наше состояние становятся для нас более заметными, более выпуклыми, более ощутимыми.
3.Проживание:
Мы видим свою внутреннюю реальность (представляя), пребываем в ней и проживаем все те душевные движения, силы и состояния (которые мы как-то чувствуем), которые у нас возникают по пути нашего углубления и проживания самих себя. Когда мы углубляемся в то, что мы чувствуем и проживаем, наши внутренние движения естественным образом усиливаются от нашего внимания и переживаются более остро. И мы позволяем быть этим острым состояниям, находимся в них и ничего с ними не пытаемся сделать, то есть не пытаемся от них избавиться, подавить их или каким бы то ни было образом преобразовать в какие-либо другие, желаемые нами состояния. Мы не пытаемся не чувствовать или чувствовать что-то другое или чувствовать иначе. Мы позволяем быть тому, что есть, и чувствовать это так, как мы это чувствуем, переживать так, как переживаем.
4. Выражение:
Мы каким-либо образом выражаем все те внутренние движения и состояния, которые мы как-то чувствуем и переживаем.
Как мы можем выражать то, что мы чувствуем? То, что мы чувствуем, мы можем выражать в своей текущей деятельности, насыщая её силой тех внутренних движений, которые мы сейчас в себе чувствуем. Чтобы это стало возможным, необходимо быть включённым в самого себя, быть вместе с тем, что чувствуешь, а не пытаться дистанцироваться, отстраниться, отвлечься от неприятных чувств и ощущений. Напротив, нужно быть в средоточии своих чувств, находя внутри этой стихии внутренних течений самого себя. Только такое внимание к себе и может открыть действительный смысл того, что же стоит за тем, что мы чувствуем: какие наши желания стоят за нашими чувствами или, проще говоря, – что мы хотим сделать. Через внимание к своему состоянию мы можем открыть свои действительные нужды и себя-деятеля.
Также можно использовать и специальные способы выражения своих чувств. Например, мы их выказываем, или проявляем звуком, движением, или позволяем им заговорить с нами в виде цветов и образов на бумаге.
Выражая, мы включены вниманием в то, что мы при этом чувствуем, пребываем в этом потоке своего состояния, позволяем себе видеть и проживать этот текучий поток, и продолжаем выражать своё состояние…
Кроме этих двух, имеются и другие особенности, тактического (методического) порядка. Их мы в данной статье касаться не будем, так как это требует отдельного обстоятельного разговора [7]. Но необходимо отметить, что в данном подходе не уделяется внимания анализу символики, содержащейся в продуктах творчества (в рисунках). Это совсем не означает негативного отношения к работе над пониманием символов, считая её не важной. Вовсе нет. Сейчас психологическая практика располагает широчайшим выбором для проективной работы с образами: всевозможные виды карт таро, оракулов, ассоциативных карт, изобразительных проективных методик. Всё это весьма интересно и полезно, и психологи, ведущие занятие, разумеется, могут использовать возможности анализа символики рисунков для диагностики того или иного участника группы. И всё же суть присутственного подхода состоит не столько в анализе продуктов творчества, сколько в проживании человеком своего чувственного опыта (и себя внутри этого опыта) и извлечении из него личного смысла.
Знание себя всегда приходит к человеку изнутри, и основано оно исключительно на личном опыте и личном осмыслении этого опыта – опыта себя, опыта своей жизни. Это знание непосредственное, чувственное, в своей основе бессловесное, и оно не имеет отношения к тому внешнему знанию о себе, которое мы получаем путём какого бы то ни было анализа самих себя. В этом смысле знание себя принципиально отличается от знания о себе, которое мы можем получить путем анализа своих рисунков, своего поведения, с помощью тестов и т.п.
Знание себя мы получаем только через пребывание внутри своих чувств, вскрывая их смысл и значение изнутри, пребывая в них своим вниманием и проживая.
Знание о себе – это всегда знание о себе каком-то, в нём всегда есть какой-либо описательный контекст. Но знание себя – это не знание себя какого-то.
Знание себя – это чувство себя, которое основано не на описании, а на чувственном опыте себя, на связи с собой, на пребывании своим вниманием в себе и ощущении себя изнутри. Это знание нельзя описать словами даже самому себе, в нём можно только быть.
Каждый из нас на собственном опыте знает, что нельзя передать словами, жестами или какими-либо действиями запах персика, синеву неба, радость победы, влюблённость, страх. Можно рассказать обо всем этом, а вот передать само наше переживание, увы… Эти чувства, эти ощущения можно только пережить! То есть узнать то, что они несут в себе, можно только через личный опыт!
Со знанием себя, а также с решением различных внутренних (психологических, душевных) трудностей дело обстоит точно так же. Передать некое заведомое знание о том, как решить проблемы, никто никогда не сможет – это невозможно. Просто потому, что сущность проблем состоит вовсе не в неумении или незнании чего-то, а в том, что по какой-то причине не происходит этого самого научения – по какой-то причине опыт не извлекается – тот опыт, который уже содержится в том, что происходит в жизни. Понимание и знание себя, понимание сущности своих собственных трудностей обретается только через раскрытие своего собственного, внутреннего, глубоко субъективного опыта!
Важно осознавать, что основа поиска, которым мы занимаемся, решая любые свои внутренние (психологические) трудности – это всегда поиск себя в пространстве своей жизни. Поэтому подчеркну, что стержнем присутственного подхода являются не какие-то специальные технические приемы и не анализ продуктов деятельности, а особая личностная позиция и отношение к существу психологических проблем. Вместо попыток изменить нечто якобы «неправильное» в себе или своей жизни, в данном подходе поощряется проживание существующего, - что и приводит к необходимым изменениям. Можно сказать, что в данной арт-терапевтической практике реализуется психотерапевтический подход, - в отличие от психокоррекционного, для которого характерно не столько внимание к субъективному миру человека, сколько акцент на «норме», на том, «как должно быть».
Здесь можно привести слова В.Н. Цапкина, исследовавшего различия «поля психотерапии» и «поля психокоррекции». Он пишет: «В той мере, в какой этической задачей представителей поля психотерапии является – позволить симптому заговорить, для них важна не объективная, а субъективная данность симптома. В таком случае поиски соответствий с объективированным описанием симптома отходят на второй план. На передний же – выходит следующая задача: как создать наиболее благоприятные условия для того, чтобы симптом заговорил.
<…> Психотерапию можно помыслить как науку о единичном, частном – науку о проблемном, нетождественном с самим собой субъекте, науку о человеческой субъективности и интерсубъективности. Это наука, которая отвергает всякое заочное знание о субъекте, всякое объективированное знание о нём. <…> Именно обращённость к проблемному субъекту принципиально отличает поле психотерапии-психоанализа от поля психокоррекции. Ибо психокоррекция адресуется не к проблемному субъекту, а к его проблемному (дефектному) поведению или дефектным психическим функциям» (Цапкин В.Н., 2009).
Осуществляя в своей арт-терапевтической работе психотерапевтический подход, мы ни с чем не боремся! Мы не боремся ни с «помехами», возникающими у участника в ходе арт-терапевтического занятия, ни с негативными переживаниями, ни с дисфункциональными установками, ни с соматическими болезнями, – напротив, мы всё делаем предметом особого бережного внимания, интереса, заботы, разрешения. Эта позиция отдалённо напоминает игру в поддавки или практику айкидо.
Отсутствие необходимости борьбы и противостояния и создаёт основу для того, чтобы можно было увидеть, раскрыть, безопасно вывести на свет сознавания такой сложный и важный личный опыт, который ранее по определённым причинам был для человека недоступен.
Задачей всей «присутственной практики» является не столько «проработка» чего-то там (каких-то негативных чувств и состояний), сколько приближение к самому себе, получение опыта близости к самому себе, переживание самого себя «внутреннего» как факта собственной жизни. Смысл не в том, чтобы в течение арт-терапевтической сессии что-то «проработать», а в том, чтобы сделать шаг к самому себе, побыть с самим собой наедине, почувствовать ценность себя живого, настоящего, «беспричинного», вне социальных атрибутов и оценок – в том, чтобы повернуться к себе лицом и вступить с собой в отношения (в другие отношения).
Название подхода – «присутственная арт-терапия» и методики – «Присутствие» – отражает саму суть процесса, который заключается не в попытках «творческого преобразования» чего-то там «внутри себя», а в свидетельствовании себя: обнаруживая себя, мы становимся виднее и для самих себя, и для других. Сущность присутствия заключена в самом слове: «при-сут-ст-вие» – при сути стою и вижу.
Находиться (находить себя), видеть, пребывать, проживать, проявлять – для того, чтобы в нашей внутренней действительности что-то начало изменяться, ничего более не нужно. Напротив, изменения не происходят, а мы начинаем томиться, мучиться, страдать потому, что мы за что-то упорно держимся, останавливая самопроизвольное движение жизни в самих себе, и тем самым препятствуем изменениям, которые не нужно ничем особенным ни вызывать, ни «активизировать». Непрестанные изменения, текучесть чувств – это суть внутренней жизни, если мы ей не препятствуем, она сама находит наилучший для себя путь.
Свидетельствуя себя, мы вникаем в своё собственное реальное положение, узнаём своё место в мире (и то, которое мы реально занимаем в данное время, и то, которое действительно наше). Задача наша – увидеть, где мы находимся по отношению к самим себе, увидеть своё место и позволить себе жить прямо в этом месте, проживая это место, проживая себя в этом месте, осуществляя и проявляя ту жизнь, которая была нами остановлена, запружена какой-то нашей субъективной невозможностью, болью, каким-то нашим выбором не жить вот эту, вот такую жизнь, в этом месте нашей души.
В связи с этим для меня очевидно, что подход присутственной арт-терапии, несмотря на свою кажущуюся специфичность, приложим не только к арт-терапевтической практике, но и к психотерапевтической практике в целом, и не только к психотерапевтической практике, но и к практике обычной жизни, ибо в основе представляет собой не узкоспециальный профессиональный подход, а общий жизненный принцип: способ воспринимать, относиться, видеть – способ жить полной жизнью, всем собой, и его можно было бы назвать и «присутственной психотерапией», и «присутственной жизнью».
«Присутственная арт-терапия» основана не столько на «терапевтических интервенциях», сколько на практике слышания себя, внимания к себе, возможности идти за своими чувствами, желаниями, побуждениями. Именно это является тем фактором, который может помочь нам обнаруживать свои внутренние силы и научиться их использовать; именно это является тем фактором, который может помочь нам эффективно справляться (то есть проживать) трудные состояния, сложные чувства. Именно это является тем, что может помочь нам жить с желанием – то есть так, чтобы хотелось жить.
Я полагаю, что арт-терапию вообще можно считать способом путешествия по своему внутреннему миру, миру своей субъективной реальности – миру своей души. Продукт творчества (например, рисунок) здесь не является самоцелью. В арт-терапии занимаются не рисунками (не скульптурой, не стихами, не танцами и т.п.) – они представляют собой лишь повод для нашего углубленного внимания к самим себе, лишь способ нашего путешествия к самим себе. Поэтому в арт-терапии (по крайней мере, в присутственной арт-терапии) следует видеть не просто один из множества психотерапевтических подходов, а именно средство самопознания, средство, с помощью которого мы способны изменить отношение к самим себе и к происходящему с нами, научиться более внимательному, бережному и заботливому отношению к себе, переосмыслить свой жизненный опыт.
Как правило, люди, которым предлагается поучаствовать в арт-терапевтических занятиях, начинают с объяснений, что они не умеют рисовать (лепить, танцевать, играть на музыкальных инструментах и т.д.). Но практика арт-терапии не предполагает какого бы то ни было умения или «профессионального навыка». Более того, умение может даже помешать, ибо человек в этом случае «творит» уже по неким «правильным» схемам, а арт-терапия предполагает свободное творчество – так, как оно рождается само собой.
Поэтому следует помнить, что на арт-терапевтических занятиях не идёт речи об обучении изобразительной или иной художественной технике (а арт-терапевтическая группа является по своей сути группой психотерапевтической, а не художественной). Если в арт-терапии происходит обучение навыкам какого-либо искусства, то это уже не арт-терапия, а обучение ремеслу. В арт-терапии скорее можно говорить об обучении особым, в том числе индивидуальным, «психологическим техникам», хотя слово «техники» в данном случае тоже будет не очень точным. Точнее можно назвать это выработкой особой позиции, особого взгляда, особого отношения к самому себе, которые делают возможным обретение необходимых для жизни ресурсов.
Для творчества умение не нужно. Умение нужно для «искусства» (и то в довольно узком смысле слова «искусство») – для создания неких «правильных» или гармоничных, с точки зрения определенных художественных концепций или взглядов, форм. Арт-терапия же не является искусством и даже в какой-то степени противоположна ему, хотя и называется терапией искусством. Она противоположна искусству в том смысле, что для арт-терапии не важен эстетический момент, не важно, как это будет выглядеть и будет ли кому-то нравиться. Важно другое. Важна внутренняя правда, искренность в том, что создано и что создаётся – то есть соответствие внутренним переживаниям. Но именно это и бывает очень сложным, и приходится учиться быть искренним в выражении себя. И чем лучше и полнее это получается, тем эффективнее и целительнее процесс. Конечно, арт-терапия – это в какой-то мере и художественное творчество, но его художественные достоинства – не самое важное. Творчество в арт-терапии ценно прежде всего тем, что в нём человек обретает непосредственный опыт самоосуществления, опыт своего бытия! В моём понимании, творчество в самой сути своей есть деятельность по обнаружению самого себя в мире через созидание. Другими словами, арт-терапия опирается не столько на художественные ценности, сколько – на психологические и даже онтологические.
Кто может заниматься арт-терапией?
Я думаю – практически каждый человек, имеющий обычные физические и психические возможности. Хотя стоит отметить, что существуют и другие мнения, согласно которым творчество можно «прописывать» в качестве терапевтического средства далеко не всем: «Мадежска возражает против понимания любого творческого акта как терапевтического на том основании, что лечение предполагает «интеграцию» извне, то есть влияние, направленное на пациента, в то время как при творчестве активность, наоборот, исходит от самого больного» (Психотерапия, 2004). По-моему, эта позиция недостаточно убедительна, поскольку в арт-терапии важен как раз внутренний процесс клиента, и направлена арт-терапия именно на пробуждение самостоятельной, инициативной деятельности человека, а не на «лечение извне».
«Против безоговорочного приписывания изобразительному творчеству исцеляющих способностей возражает и Куби, который на примерах жизнеописания известных художников указывает на то, что творческий и невротический потенциалы реализуются сложным путём, и даже удачные творческие проявления зачастую усиливают и усугубляют невротический процесс, который, таким образом, не может быть оздоровляющим» (Психотерапия, 2004).
С этим можно было бы согласиться, если бы искусство было тождественно арт-терапии. Но арт-терапия и искусство являются разными видами деятельности, имеющими лишь генетическое родство и внешнее сходство. Поэтому искусство зачастую не только не обладает терапевтическими свойствами, а напротив, нередко является фактором, усугубляющим психологические проблемы «творца».
Практически каждый человек, независимо от своего возраста и социального положения, может заниматься арт-терапией, поскольку она не требует каких-либо особенных способностей к изобразительной деятельности или художественных навыков. Арт-терапия не знает ни возрастных (в разумном пределе, конечно), ни социальных, ни половых, ни каких-либо ещё ограничений.
«Присутственна арт-терапия» как практика чувственного и деятельного пребывания с самим собой внутри своего опыта, помогает налаживать внутреннюю связность и общение с самим собой, что становится одним из главнейших ресурсов для роста внутренней целостности и непротиворечивости. Терапия осуществляется за счёт того, что налаживаются естественные внутренние взаимосвязи между сферой чувственного опыта и рационально-нормативной сферой личности. Занятия, в общем-то, направлены на одну главную цель – привести во взаимодействие различные внутренние силы, которые по разным причинам оказались сдержанными или разобщенными, и инициировать их слияние. В конечном итоге, практика присутственной арт-терапии научает принятию самого себя, развивает чувствительность и подлинный интерес к самому себе (а не интерес к самопеределыванию).
По своему воздействию арт-терапия напоминает гомеопатическое средство – медленно, но верно. Вместе с тем, эмоциональное освобождение от внутренних негативных содержаний может быть весьма стремительным и происходить в течение одной сессии (одного занятия).
В практике Присутственной арт-терапии человек посредством своей творческой деятельности достигает и снятия напряжения, и интеграции личности, и выхода на новые уровни понимания себя, своего бытия и своего места в мире.
Примечание:
[1]АрТ-методика «Присутствие», являющаяся практическим выражением данного подхода, уже была частично изложена в книге «В поисках счастья» [Ляшенко В.В., 2011], а также в методическом пособии: «Особенности проведения арт-терапевтических занятий с использованием круговых изображений в открытой группе» [Ляшенко В.В., 2012].
[2]Кресение – народная психотерапевтическая практика очищения сознания, распространенная в среде мазыков (офеней, скоморохов) и носившая смысл зажжения внутри души человека – живого духовного огня (креса). В процессе кресения в сознании происходит своеобразное «выжигание» определенной помехи. Проводится кресение либо самостоятельно (путем особой письменной практики), либо с помощью другого человека (путем душевной беседы). В современной культуре кресение стало известно благодаря этнографическим исследованиям А.А. Шевцова (А.Андреев, Иван Скоморох).
[3] Терапия (греч. therapeia – уход, лечение) – консервативное (не хирургическое) лечение той или иной болезни, а также область медицины, изучающая внутренние болезни и методы их лечения.
[4] Целый (праслав. celъ) имеет единую основу с английским whole и немецким heil, первоначальное значение: полный, весь, здоровый, неповреждённый. Целовать – желать целости, здоровья. Исцелить, ис-целить (вы-целить) – сделать целым, здоровым. Поскольку предлог ис- (из-) означает окончательное действие, а также движение из- (откуда), то можно понять, что выздоровление происходит именно потому, что целитель при целении обращается ко всему человеку, к его целостности, и движется от неё к тому, что эту целостность нарушает.
[5] Душа в таком целом как «человек» является «аспектом координации», то есть тем, что обеспечивает внутреннее единство человека и его качественную определенность. Другими словами, именно в зависимости от того, какова душа, таков и человек в целом. Вопросы целостности человека подробно рассматриваются мной в книге «Третье счастье».
[6] Слово искусство происходит от искусъ (кус, кусити, отсюда и ис-кушение, и ис-кусный), означающего испытание (ис-пытание). Родственно словам кусок, кусать. В русском словоупотреблении XVII в. слово экспериенциа (лат. experientia) – опыт, испытание пояснялось словом искусство. У Виноградова В.В. находим: «Экспериэнциа: Искус, искусство, знание, полученное через частое повторение какого действа».
Слово творчество происходит от творити, означающего делать. Древне-русское слово тварь означает животное, лицо, материя, изделие, предмет, создание, строение, здание, сотворенное.
Таким образом, в искусстве мы себя испытываем, научаемся чему-либо через частое повторение какого-либо известного действия, а в творчестве мы создаём всегда нечто новое.
[7] Интересующихся адресую к моей книге «Арт-терапия как практика самопознания: присутственная арт-терапия».
В первую очередь, конечно, стоит упомянуть о «классической» практике арт-терапии, в которой человеку предлагается с помощью изобразительных средств выразить в свободной форме свои переживания относительно какой-либо заботящей его проблемы.
Во-вторых, нельзя не отметить то обстоятельство, что первоначальное знакомство с арт-терапией у меня проходило в рамках мандала-терапии (особо отмечу авторские семинары психотерапевта А.Л. Коробкина, которые мне довелось посещать), и это существенно повлияло на моё становление как арт-терапевта.
В-третьих, знакомство с подходами «Терапии поведением» М.Л.Покрасса (Покрасс М.Л., 1997), народной психотерапевтической практики кресение [2], идеями Живорада Славинского (Славинский Ж., 2010) во многом обогатили моё понимание сущности психотерапевтического процесса и обусловили многие мои собственные находки в ходе индивидуальной и групповой работы.
Прежде, чем говорить об особенностях Присутственной арт-терапии, давайте попробуем определиться с тем, что такое арт-терапия вообще.
Арттерапия сегодня стала довольно популярным направлением в практической психотерапии. О ней в настоящее время имеется немало информации самого разнообразного толка: от профессиональной, до популярной. Кроме того, направлений и подходов в самой арт-терапии существует великое множество. Это касается как разнообразия практических методов работы, так и видения арт-терапии в целом – того, что она собой представляет, какие задачи призвана решать, как, кем и каким образом может быть использована.
Сегодня понятие арт-терапии стало настолько широким, что это словосочетание применяют для названия практически чего угодно, что так или иначе связано с каким-либо творчеством, подводя под это «психологическую» подоплеку. На мой взгляд, такое широкое понимание не во всех случаях верно, поскольку арт-терапия все-таки зарождалась как метод психотерапевтический, и изначально применялась (и применяется до сих пор) в клинической практике. И даже сейчас, когда арт-терапия в своих горизонтах значительно расширилась, она, тем не менее, остается именно психотерапевтическим направлением. Я имею в виду, прежде всего, задачи, которые призвана решать арт-терапия. Задачи эти связаны с разрешением различного рода внутренних, душевных затруднений, которые могут быть у любого человека, в том числе и у психически и физически здорового. Этот момент я хотел бы особенно подчеркнуть.
Нередко люди непосвящённые, когда слышат об арт-терапии, думают, что это либо что-то для детей, либо – для больных. Способствует такому пониманию отчасти то, что к творчеству у многих взрослых людей отношение зачастую несерьезное. Эти «взрослые» считают себя очень важными людьми, которые заняты серьезными делами, зарабатыванием денег и т.п., а творчество – это что-то вроде забавы для детей, при этом отношение к детям у «взрослых» весьма снисходительное и высокомерное: «мы – взрослые, а вы – всего лишь дети». Разумеется, такая внутренняя позиция говорит лишь о том, что эти взрослые давно отказались от творчества в своей жизни, давно забыли своего «внутреннего ребенка», и жизнь их, скорее всего, довольно скучная и унылая, полная не нужных им самим забот.
Отчасти подобному отношению к арт-терапии способствует и само название «арт-терапия», в котором слово «терапия» может вызывать ассоциации с лечебным процессом, психиатрами и психическим нездоровьем. Однако арт-терапия давно уже используется не только в клинической практике, а и в психологической работе со здоровыми и социально успешными людьми.
Кроме того, если мы говорим о психотерапии вообще и об арт-терапии в частности, то нам необходимо учитывать особенности слова «терапия» в психологии, которое совсем не тождественно «терапии» в медицине [3]. Ясно, что происхождение этого слова в психологии носит медицинские корни.
Однако важно помнить и то, что психология – «наука о душе», а в медицине душа не изучается и не лечится, и если мы к лечению души будем подходить так же, как к лечению тела, то мы потеряем душу (повторюсь: потому, что медицина – естественно-научная дисциплина, в которой душа не является предметом изучения). А значит, если так уж исторически сложилось применение в психологии медицинских терминов (на психологию старательно надевали естественно-научные одежды, в результате чего психотерапия (лечение души) стала медицинской дисциплиной, а о душе даже в психологии только сейчас начали осторожно вспоминать), в результате чего родились такие кентавры как «психо-терапия», «арт-терапия», то нам необходимо учитывать, что и предмет изучения и подходы к «лечению» у психотерапии и медицины весьма различны. В психотерапии «терапию» нужно понимать как исцеление в буквальном смысле этого слова [4] (возвращение целостности), поскольку в ней происходит обращение к душе, которая и есть то, что делает человека целым [5].
Итак, в настоящее время буквальное значение термина "арт терапия", наверное, уже общеизвестно: «терапия искусством», «художественная терапия». Однако это словосочетание само по себе не раскрывает сущности того, что происходит в процессе арт-терапии.
Если вникнуть в суть происходящего в присутственной арт-терапии, то можно обнаружить, что она является средством самопознания и исцеления через свободное творческое самовыражение (и потому я предпочитаю словосочетание «терапия творчеством» или «исцеление творчеством», так как «искусство» и «творчество» не одно и то же [6]). С точки зрения богатства существующих подходов и направлений в арт-терапии такой взгляд может показаться узким, и возможно отчасти потому, что кто-то основной смысл арт-терапии выводит из «искусства», а кто-то из «творчества».
Однако целительное действие арт-терапии происходит именно через определённого рода делание, и, по моему мнению, сутью любого из направлений «терапии творчеством» (не будем вдаваться пока в тонкости запутанной терминологии, существующей в названиях в настоящее время), так или иначе является некий аспект свободного творчества, с чем бы это творчество ни было связано: с изобразительной деятельностью, танцами, пением, чтением, сочинительством, творческим восприятием произведений искусства и пр. Хотя я, конечно, допускаю, что могут быть и другие мнения о том, что именно в арт-терапии является целительным.
Глобальными целями арт-терапии можно считать: лучшее понимание человеком самого себя, повышение внутренней согласованности, целостности, открытие в себе инициативного, ответственного деятеля. А путь достижения этого – свободное творчество. Именно «свободное творческое самовыражение» принципиально важно.
Арт терапия – это не просто занятие каким-то видом искусства. Терапевтическая (целительная) функция арт-терапии, на мой взгляд, рождается только тогда, когда есть возможность для свободного самовыражения в творческой деятельности.
Однако на данный момент, «несмотря на достаточно большой фактический материал, арттерапия в теоретическом отношении находится на стадии эмпирических обобщений. Нет общепринятой теории, объясняющей целительное действие арттерапии, это связанно со сложностью, многофакторностью относящихся к арттерапии предпосылок и сравнительно коротким сроком её научного изучения» (Психотерапия, 2004).
Специалисты также отмечают, что пока «…не существует общепризнанной классификации арттерапии. Кратохвил разделяет арттерапию на сублимационную, деятельную и проективную, однако это разделение основано на внешнем характере метода и касается только экспрессивного компонента. Дельфино-Бейли выделяет 4 основных направления в применении арттерапии:
Использование для лечения уже существующих произведений искусства путем их анализа и интерпретации пациентом (пассивная арттерапия).
Побуждение пациентов к самостоятельному творчеству, при этом творческий акт рассматривается как основной лечебный фактор (активная арттерапия).
Одновременное использование первого и второго принципов.
Акцентирование роли самого психотерапевта, его взаимоотношений с пациентом в процессе обучения его творчеству» (Психотерапия, 2004).
С точки зрения данной классификации «присутственная арт-терапия» является «активной арт-терапией», с возможностью взаимодействия клиента с психологом, а также с другими участниками арт-терапевтической группы.
Тем не менее, на мой взгляд, в арт-терапии можно выделить три основных подхода:
Аналитическая арт-терапия (психодинамический подход) вышла из психоанализа и юнгианской психологии. Она основана на том, что, во-первых, свободное самовыражение может способствовать осознаванию глубинных содержаний сознания, что зачастую ускоряет и облегчает вербализацию переживаний; во-вторых, арт-терапия даёт дополнительные возможности исследования и интерпретации образов, содержащихся в продуктах творческой деятельности, и извлечения из них значимых смыслов.
Арт-терапия в экзистенциально-гуманистическо м подходе обращает внимание на то, чтобы человек проживал настоящий момент творчества и те чувства, которые существуют «здесь и сейчас», выделяя как ценность сам созидательный процесс, не придавая особого значения конечному продукту.
Особенностью клинической (медицинской) арт-терапии является её направленность на оказание корригирующего воздействия: приведение некоего проблемного поведения (способа реагирования) в соответствие с определённой нормой. В связи с этим особую значимость приобретают диагностические возможности арт-терапии.
Как отдельное «направление», причисляющее себя к арт-терапии, условно можно выделить занятия, связанные с созданием каких-либо изделий, поделок, картин и т.п. (это направление можно назвать «искусство рукоделия» или «арт-мастерская»). Хотя, подчеркну ещё раз, что я подобные занятия к арт-терапии не относил бы, ибо решаемые ими задачи не являются задачами психотерапевтическими даже в том случае, если участники таких занятий получают некоторое внутреннее успокоение («успокоение» может являться одной из задач психотерапии на каком-то её этапе, но оно никогда не является целью психотерапии).
В отличие от подходов арт-терапии, которые связаны с принципиальным видением сути арт-терапевтического процесса (и психотерапевтического процесса в целом), направления арт-терапии описывают средства терапевтического воздействия.
Направлений арт-терапии существует столько, сколько существует направлений в искусстве и вообще возможностей для творчества: изотерапия, музыкальная терапия, вокалотерапия, сказкотерапия, маскотерапия, библиотерапия, песочная терапия, игровая терапия, драма-терапия, танце-двигательная терапия, кататимно-имагинативная терапия (символдрама) и пр. Каждое направление арт-терапии в большей или меньшей степени присуще тому или иному подходу. С точки зрения направлений арт-терапии,
АрТ-методика «Присутствие» по большей части относится к изотерапии (на занятиях мы рисуем), хотя в занятиях может быть задействована также и кинестетическая модальность. Кроме того, присутственный подход может быть реализован и во многих других направлениях арт-терапии (например, в вокалотерапии, сказкотерапии, музыкальной терапии и др.), просто исторически так сложилось, что подход родился именно внутри изотерапии.
Как особое направление выделяется интермодальный подход (терапия выразительными искусствами, expressive arts therapy). Он основан на использовании в арт-терапевтической сессии многих видов искусств одновременно: поощряется самовыражение различными средствами в одном творческом акте, переходы от одной модальности творческой деятельности к другой (изобразительное искусство, пение, сочинительство, танец, драма и пр.), тем самым происходит переключение и сенсорных модальностей.
С аналитической психотерапией наш арт-терапевтический подход сближает то, что в творческом процессе обращается внимание на действительные чувства человека, на существо его проблемы: мы даём симптому выразить себя, а не пытаемся его скорректировать. Отличие, однако, в том, что мы не уделяем внимания аналитическим интерпретациям рисунков: и в нашем подходе одной из важнейших задач является поиск и исследование, но исследование через проживание и присутствие, а не через последующие интерпретации.
С экзистенциально-гуманистической психотерапией наш подход сходен тем, что творческий процесс ориентирован на обнаружение и проживание момента личного выбора, а потому основной заботой является бытие с самим собой, бытие в самом средоточии своего существования и свидетельствование самого себя.
С интермодальным подходом наш подход роднит то, что и у нас на одном из этапов арт-терапии могут быть задействованы другие творческие и сенсорные модальности (например, вокальная или кинестетическая), а вместо аналитической интерпретации образов поощряется чувственное взаимодействие с ними.
И всё же я не могу причислить Присутственную арт-терапию ни к одному из существующих подходов хотя бы потому, что напрямую она не берет начало ни в одном из них и сформировалась в процессе моего личного творческого поиска и практической работы.
Главной особенностью работы в присутственном подходе арт-терапии является то, что весь творческий процесс ориентирован на поиск и проживание момента личного выбора – того, с чего начинается любой опыт, с чем бы он ни был связан, поскольку выбор является основным фактором, определяющим нашу жизнь, в том числе и наличие тех или иных психологических затруднений. В данном подходе при арт-терапевтической практике человек напрямую обращается к месту своего выбора как сердцевине переживания и через это получает возможность обретения самого себя настоящего, неподдельного, живого.
Второй особенностью присутственной арт-терапии является действие, которое я условно назвал «минимальным психотерапевтическим действием» (МПД), то есть таким психотерапевтическим, преобразующим действием вне которого никакие настоящие изменения невозможны (Ляшенко В.В., 2011).
С помощью него, через него, мы получаем доступ к самим себе, к тому, чтобы увидеть самих себя и вступить с собой в отношения. Более того, само это действие уже является проявлением отношений с самим собой – это и есть то, как я вступаю в связь с самим собой, восстанавливая отношения.
Именно это действие, на мой взгляд, является основой творчества, которое можно описать следующим образом: мы обращаем внимание на движения в своей душе, погружаемся в эту стихию, вчувствуемся, вживаемся, осваиваемся в ней и выражаем её, позволяя ей проявляться сообразно её собственным течениям. В результате этого выражения и происходит со-творение: я делаю выбор в пользу своих внутренних сил (себя-живого), и они, раскрываясь и действуя в соответствии со своей природой (можно сказать еще и так, что я действую в согласии со своей природой), воплощаются в какие-либо чувственные образы.
В непосредственном виде это минимальное психотерапевтическое действие и проявляется в Присутственной арт-терапии. Кратко опишем это минимальное внутреннее действие – действие присутствия:
1. Внимание:
Мы обращаем внимание на свои переживания, не пытаясь их переделать или от них избавиться. Мы обращаем внимание на то, что у нас сейчас есть: какое у нас состояние, что мы чувствуем, какое отношение у нас к чему-либо (к тому, что нас заботит, волнует, интересует).
2. Включение:
Мы погружаемся в ту внутреннюю реальность, которую переживаем. Погружаясь, мы как бы вчувствуемся в самих себя: наши чувства, наше тело, всё наше состояние становятся для нас более заметными, более выпуклыми, более ощутимыми.
3.Проживание:
Мы видим свою внутреннюю реальность (представляя), пребываем в ней и проживаем все те душевные движения, силы и состояния (которые мы как-то чувствуем), которые у нас возникают по пути нашего углубления и проживания самих себя. Когда мы углубляемся в то, что мы чувствуем и проживаем, наши внутренние движения естественным образом усиливаются от нашего внимания и переживаются более остро. И мы позволяем быть этим острым состояниям, находимся в них и ничего с ними не пытаемся сделать, то есть не пытаемся от них избавиться, подавить их или каким бы то ни было образом преобразовать в какие-либо другие, желаемые нами состояния. Мы не пытаемся не чувствовать или чувствовать что-то другое или чувствовать иначе. Мы позволяем быть тому, что есть, и чувствовать это так, как мы это чувствуем, переживать так, как переживаем.
4. Выражение:
Мы каким-либо образом выражаем все те внутренние движения и состояния, которые мы как-то чувствуем и переживаем.
Как мы можем выражать то, что мы чувствуем? То, что мы чувствуем, мы можем выражать в своей текущей деятельности, насыщая её силой тех внутренних движений, которые мы сейчас в себе чувствуем. Чтобы это стало возможным, необходимо быть включённым в самого себя, быть вместе с тем, что чувствуешь, а не пытаться дистанцироваться, отстраниться, отвлечься от неприятных чувств и ощущений. Напротив, нужно быть в средоточии своих чувств, находя внутри этой стихии внутренних течений самого себя. Только такое внимание к себе и может открыть действительный смысл того, что же стоит за тем, что мы чувствуем: какие наши желания стоят за нашими чувствами или, проще говоря, – что мы хотим сделать. Через внимание к своему состоянию мы можем открыть свои действительные нужды и себя-деятеля.
Также можно использовать и специальные способы выражения своих чувств. Например, мы их выказываем, или проявляем звуком, движением, или позволяем им заговорить с нами в виде цветов и образов на бумаге.
Выражая, мы включены вниманием в то, что мы при этом чувствуем, пребываем в этом потоке своего состояния, позволяем себе видеть и проживать этот текучий поток, и продолжаем выражать своё состояние…
Кроме этих двух, имеются и другие особенности, тактического (методического) порядка. Их мы в данной статье касаться не будем, так как это требует отдельного обстоятельного разговора [7]. Но необходимо отметить, что в данном подходе не уделяется внимания анализу символики, содержащейся в продуктах творчества (в рисунках). Это совсем не означает негативного отношения к работе над пониманием символов, считая её не важной. Вовсе нет. Сейчас психологическая практика располагает широчайшим выбором для проективной работы с образами: всевозможные виды карт таро, оракулов, ассоциативных карт, изобразительных проективных методик. Всё это весьма интересно и полезно, и психологи, ведущие занятие, разумеется, могут использовать возможности анализа символики рисунков для диагностики того или иного участника группы. И всё же суть присутственного подхода состоит не столько в анализе продуктов творчества, сколько в проживании человеком своего чувственного опыта (и себя внутри этого опыта) и извлечении из него личного смысла.
Знание себя всегда приходит к человеку изнутри, и основано оно исключительно на личном опыте и личном осмыслении этого опыта – опыта себя, опыта своей жизни. Это знание непосредственное, чувственное, в своей основе бессловесное, и оно не имеет отношения к тому внешнему знанию о себе, которое мы получаем путём какого бы то ни было анализа самих себя. В этом смысле знание себя принципиально отличается от знания о себе, которое мы можем получить путем анализа своих рисунков, своего поведения, с помощью тестов и т.п.
Знание себя мы получаем только через пребывание внутри своих чувств, вскрывая их смысл и значение изнутри, пребывая в них своим вниманием и проживая.
Знание о себе – это всегда знание о себе каком-то, в нём всегда есть какой-либо описательный контекст. Но знание себя – это не знание себя какого-то.
Знание себя – это чувство себя, которое основано не на описании, а на чувственном опыте себя, на связи с собой, на пребывании своим вниманием в себе и ощущении себя изнутри. Это знание нельзя описать словами даже самому себе, в нём можно только быть.
Каждый из нас на собственном опыте знает, что нельзя передать словами, жестами или какими-либо действиями запах персика, синеву неба, радость победы, влюблённость, страх. Можно рассказать обо всем этом, а вот передать само наше переживание, увы… Эти чувства, эти ощущения можно только пережить! То есть узнать то, что они несут в себе, можно только через личный опыт!
Со знанием себя, а также с решением различных внутренних (психологических, душевных) трудностей дело обстоит точно так же. Передать некое заведомое знание о том, как решить проблемы, никто никогда не сможет – это невозможно. Просто потому, что сущность проблем состоит вовсе не в неумении или незнании чего-то, а в том, что по какой-то причине не происходит этого самого научения – по какой-то причине опыт не извлекается – тот опыт, который уже содержится в том, что происходит в жизни. Понимание и знание себя, понимание сущности своих собственных трудностей обретается только через раскрытие своего собственного, внутреннего, глубоко субъективного опыта!
Важно осознавать, что основа поиска, которым мы занимаемся, решая любые свои внутренние (психологические) трудности – это всегда поиск себя в пространстве своей жизни. Поэтому подчеркну, что стержнем присутственного подхода являются не какие-то специальные технические приемы и не анализ продуктов деятельности, а особая личностная позиция и отношение к существу психологических проблем. Вместо попыток изменить нечто якобы «неправильное» в себе или своей жизни, в данном подходе поощряется проживание существующего, - что и приводит к необходимым изменениям. Можно сказать, что в данной арт-терапевтической практике реализуется психотерапевтический подход, - в отличие от психокоррекционного, для которого характерно не столько внимание к субъективному миру человека, сколько акцент на «норме», на том, «как должно быть».
Здесь можно привести слова В.Н. Цапкина, исследовавшего различия «поля психотерапии» и «поля психокоррекции». Он пишет: «В той мере, в какой этической задачей представителей поля психотерапии является – позволить симптому заговорить, для них важна не объективная, а субъективная данность симптома. В таком случае поиски соответствий с объективированным описанием симптома отходят на второй план. На передний же – выходит следующая задача: как создать наиболее благоприятные условия для того, чтобы симптом заговорил.
<…> Психотерапию можно помыслить как науку о единичном, частном – науку о проблемном, нетождественном с самим собой субъекте, науку о человеческой субъективности и интерсубъективности. Это наука, которая отвергает всякое заочное знание о субъекте, всякое объективированное знание о нём. <…> Именно обращённость к проблемному субъекту принципиально отличает поле психотерапии-психоанализа от поля психокоррекции. Ибо психокоррекция адресуется не к проблемному субъекту, а к его проблемному (дефектному) поведению или дефектным психическим функциям» (Цапкин В.Н., 2009).
Осуществляя в своей арт-терапевтической работе психотерапевтический подход, мы ни с чем не боремся! Мы не боремся ни с «помехами», возникающими у участника в ходе арт-терапевтического занятия, ни с негативными переживаниями, ни с дисфункциональными установками, ни с соматическими болезнями, – напротив, мы всё делаем предметом особого бережного внимания, интереса, заботы, разрешения. Эта позиция отдалённо напоминает игру в поддавки или практику айкидо.
Отсутствие необходимости борьбы и противостояния и создаёт основу для того, чтобы можно было увидеть, раскрыть, безопасно вывести на свет сознавания такой сложный и важный личный опыт, который ранее по определённым причинам был для человека недоступен.
Задачей всей «присутственной практики» является не столько «проработка» чего-то там (каких-то негативных чувств и состояний), сколько приближение к самому себе, получение опыта близости к самому себе, переживание самого себя «внутреннего» как факта собственной жизни. Смысл не в том, чтобы в течение арт-терапевтической сессии что-то «проработать», а в том, чтобы сделать шаг к самому себе, побыть с самим собой наедине, почувствовать ценность себя живого, настоящего, «беспричинного», вне социальных атрибутов и оценок – в том, чтобы повернуться к себе лицом и вступить с собой в отношения (в другие отношения).
Название подхода – «присутственная арт-терапия» и методики – «Присутствие» – отражает саму суть процесса, который заключается не в попытках «творческого преобразования» чего-то там «внутри себя», а в свидетельствовании себя: обнаруживая себя, мы становимся виднее и для самих себя, и для других. Сущность присутствия заключена в самом слове: «при-сут-ст-вие» – при сути стою и вижу.
Находиться (находить себя), видеть, пребывать, проживать, проявлять – для того, чтобы в нашей внутренней действительности что-то начало изменяться, ничего более не нужно. Напротив, изменения не происходят, а мы начинаем томиться, мучиться, страдать потому, что мы за что-то упорно держимся, останавливая самопроизвольное движение жизни в самих себе, и тем самым препятствуем изменениям, которые не нужно ничем особенным ни вызывать, ни «активизировать». Непрестанные изменения, текучесть чувств – это суть внутренней жизни, если мы ей не препятствуем, она сама находит наилучший для себя путь.
Свидетельствуя себя, мы вникаем в своё собственное реальное положение, узнаём своё место в мире (и то, которое мы реально занимаем в данное время, и то, которое действительно наше). Задача наша – увидеть, где мы находимся по отношению к самим себе, увидеть своё место и позволить себе жить прямо в этом месте, проживая это место, проживая себя в этом месте, осуществляя и проявляя ту жизнь, которая была нами остановлена, запружена какой-то нашей субъективной невозможностью, болью, каким-то нашим выбором не жить вот эту, вот такую жизнь, в этом месте нашей души.
В связи с этим для меня очевидно, что подход присутственной арт-терапии, несмотря на свою кажущуюся специфичность, приложим не только к арт-терапевтической практике, но и к психотерапевтической практике в целом, и не только к психотерапевтической практике, но и к практике обычной жизни, ибо в основе представляет собой не узкоспециальный профессиональный подход, а общий жизненный принцип: способ воспринимать, относиться, видеть – способ жить полной жизнью, всем собой, и его можно было бы назвать и «присутственной психотерапией», и «присутственной жизнью».
«Присутственная арт-терапия» основана не столько на «терапевтических интервенциях», сколько на практике слышания себя, внимания к себе, возможности идти за своими чувствами, желаниями, побуждениями. Именно это является тем фактором, который может помочь нам обнаруживать свои внутренние силы и научиться их использовать; именно это является тем фактором, который может помочь нам эффективно справляться (то есть проживать) трудные состояния, сложные чувства. Именно это является тем, что может помочь нам жить с желанием – то есть так, чтобы хотелось жить.
Я полагаю, что арт-терапию вообще можно считать способом путешествия по своему внутреннему миру, миру своей субъективной реальности – миру своей души. Продукт творчества (например, рисунок) здесь не является самоцелью. В арт-терапии занимаются не рисунками (не скульптурой, не стихами, не танцами и т.п.) – они представляют собой лишь повод для нашего углубленного внимания к самим себе, лишь способ нашего путешествия к самим себе. Поэтому в арт-терапии (по крайней мере, в присутственной арт-терапии) следует видеть не просто один из множества психотерапевтических подходов, а именно средство самопознания, средство, с помощью которого мы способны изменить отношение к самим себе и к происходящему с нами, научиться более внимательному, бережному и заботливому отношению к себе, переосмыслить свой жизненный опыт.
Как правило, люди, которым предлагается поучаствовать в арт-терапевтических занятиях, начинают с объяснений, что они не умеют рисовать (лепить, танцевать, играть на музыкальных инструментах и т.д.). Но практика арт-терапии не предполагает какого бы то ни было умения или «профессионального навыка». Более того, умение может даже помешать, ибо человек в этом случае «творит» уже по неким «правильным» схемам, а арт-терапия предполагает свободное творчество – так, как оно рождается само собой.
Поэтому следует помнить, что на арт-терапевтических занятиях не идёт речи об обучении изобразительной или иной художественной технике (а арт-терапевтическая группа является по своей сути группой психотерапевтической, а не художественной). Если в арт-терапии происходит обучение навыкам какого-либо искусства, то это уже не арт-терапия, а обучение ремеслу. В арт-терапии скорее можно говорить об обучении особым, в том числе индивидуальным, «психологическим техникам», хотя слово «техники» в данном случае тоже будет не очень точным. Точнее можно назвать это выработкой особой позиции, особого взгляда, особого отношения к самому себе, которые делают возможным обретение необходимых для жизни ресурсов.
Для творчества умение не нужно. Умение нужно для «искусства» (и то в довольно узком смысле слова «искусство») – для создания неких «правильных» или гармоничных, с точки зрения определенных художественных концепций или взглядов, форм. Арт-терапия же не является искусством и даже в какой-то степени противоположна ему, хотя и называется терапией искусством. Она противоположна искусству в том смысле, что для арт-терапии не важен эстетический момент, не важно, как это будет выглядеть и будет ли кому-то нравиться. Важно другое. Важна внутренняя правда, искренность в том, что создано и что создаётся – то есть соответствие внутренним переживаниям. Но именно это и бывает очень сложным, и приходится учиться быть искренним в выражении себя. И чем лучше и полнее это получается, тем эффективнее и целительнее процесс. Конечно, арт-терапия – это в какой-то мере и художественное творчество, но его художественные достоинства – не самое важное. Творчество в арт-терапии ценно прежде всего тем, что в нём человек обретает непосредственный опыт самоосуществления, опыт своего бытия! В моём понимании, творчество в самой сути своей есть деятельность по обнаружению самого себя в мире через созидание. Другими словами, арт-терапия опирается не столько на художественные ценности, сколько – на психологические и даже онтологические.
Кто может заниматься арт-терапией?
Я думаю – практически каждый человек, имеющий обычные физические и психические возможности. Хотя стоит отметить, что существуют и другие мнения, согласно которым творчество можно «прописывать» в качестве терапевтического средства далеко не всем: «Мадежска возражает против понимания любого творческого акта как терапевтического на том основании, что лечение предполагает «интеграцию» извне, то есть влияние, направленное на пациента, в то время как при творчестве активность, наоборот, исходит от самого больного» (Психотерапия, 2004). По-моему, эта позиция недостаточно убедительна, поскольку в арт-терапии важен как раз внутренний процесс клиента, и направлена арт-терапия именно на пробуждение самостоятельной, инициативной деятельности человека, а не на «лечение извне».
«Против безоговорочного приписывания изобразительному творчеству исцеляющих способностей возражает и Куби, который на примерах жизнеописания известных художников указывает на то, что творческий и невротический потенциалы реализуются сложным путём, и даже удачные творческие проявления зачастую усиливают и усугубляют невротический процесс, который, таким образом, не может быть оздоровляющим» (Психотерапия, 2004).
С этим можно было бы согласиться, если бы искусство было тождественно арт-терапии. Но арт-терапия и искусство являются разными видами деятельности, имеющими лишь генетическое родство и внешнее сходство. Поэтому искусство зачастую не только не обладает терапевтическими свойствами, а напротив, нередко является фактором, усугубляющим психологические проблемы «творца».
Практически каждый человек, независимо от своего возраста и социального положения, может заниматься арт-терапией, поскольку она не требует каких-либо особенных способностей к изобразительной деятельности или художественных навыков. Арт-терапия не знает ни возрастных (в разумном пределе, конечно), ни социальных, ни половых, ни каких-либо ещё ограничений.
«Присутственна арт-терапия» как практика чувственного и деятельного пребывания с самим собой внутри своего опыта, помогает налаживать внутреннюю связность и общение с самим собой, что становится одним из главнейших ресурсов для роста внутренней целостности и непротиворечивости. Терапия осуществляется за счёт того, что налаживаются естественные внутренние взаимосвязи между сферой чувственного опыта и рационально-нормативной сферой личности. Занятия, в общем-то, направлены на одну главную цель – привести во взаимодействие различные внутренние силы, которые по разным причинам оказались сдержанными или разобщенными, и инициировать их слияние. В конечном итоге, практика присутственной арт-терапии научает принятию самого себя, развивает чувствительность и подлинный интерес к самому себе (а не интерес к самопеределыванию).
По своему воздействию арт-терапия напоминает гомеопатическое средство – медленно, но верно. Вместе с тем, эмоциональное освобождение от внутренних негативных содержаний может быть весьма стремительным и происходить в течение одной сессии (одного занятия).
В практике Присутственной арт-терапии человек посредством своей творческой деятельности достигает и снятия напряжения, и интеграции личности, и выхода на новые уровни понимания себя, своего бытия и своего места в мире.
Примечание:
[1]АрТ-методика «Присутствие», являющаяся практическим выражением данного подхода, уже была частично изложена в книге «В поисках счастья» [Ляшенко В.В., 2011], а также в методическом пособии: «Особенности проведения арт-терапевтических занятий с использованием круговых изображений в открытой группе» [Ляшенко В.В., 2012].
[2]Кресение – народная психотерапевтическая практика очищения сознания, распространенная в среде мазыков (офеней, скоморохов) и носившая смысл зажжения внутри души человека – живого духовного огня (креса). В процессе кресения в сознании происходит своеобразное «выжигание» определенной помехи. Проводится кресение либо самостоятельно (путем особой письменной практики), либо с помощью другого человека (путем душевной беседы). В современной культуре кресение стало известно благодаря этнографическим исследованиям А.А. Шевцова (А.Андреев, Иван Скоморох).
[3] Терапия (греч. therapeia – уход, лечение) – консервативное (не хирургическое) лечение той или иной болезни, а также область медицины, изучающая внутренние болезни и методы их лечения.
[4] Целый (праслав. celъ) имеет единую основу с английским whole и немецким heil, первоначальное значение: полный, весь, здоровый, неповреждённый. Целовать – желать целости, здоровья. Исцелить, ис-целить (вы-целить) – сделать целым, здоровым. Поскольку предлог ис- (из-) означает окончательное действие, а также движение из- (откуда), то можно понять, что выздоровление происходит именно потому, что целитель при целении обращается ко всему человеку, к его целостности, и движется от неё к тому, что эту целостность нарушает.
[5] Душа в таком целом как «человек» является «аспектом координации», то есть тем, что обеспечивает внутреннее единство человека и его качественную определенность. Другими словами, именно в зависимости от того, какова душа, таков и человек в целом. Вопросы целостности человека подробно рассматриваются мной в книге «Третье счастье».
[6] Слово искусство происходит от искусъ (кус, кусити, отсюда и ис-кушение, и ис-кусный), означающего испытание (ис-пытание). Родственно словам кусок, кусать. В русском словоупотреблении XVII в. слово экспериенциа (лат. experientia) – опыт, испытание пояснялось словом искусство. У Виноградова В.В. находим: «Экспериэнциа: Искус, искусство, знание, полученное через частое повторение какого действа».
Слово творчество происходит от творити, означающего делать. Древне-русское слово тварь означает животное, лицо, материя, изделие, предмет, создание, строение, здание, сотворенное.
Таким образом, в искусстве мы себя испытываем, научаемся чему-либо через частое повторение какого-либо известного действия, а в творчестве мы создаём всегда нечто новое.
[7] Интересующихся адресую к моей книге «Арт-терапия как практика самопознания: присутственная арт-терапия».
© Ляшенко В.В.
клинический психолог, арт-терапевт
16.08.2013 г.
клинический психолог, арт-терапевт
16.08.2013 г.
Список литературы:
1. Виноградов В. В. Семнадцатитомный академический словарь современного русского литературного языка и его значение для советского языкознания //Вопросы языкознания.1966, № 6.
2. Ляшенко В.В. Арт-терапия: Творчество. Самопознание. Исцеление // Арт-терапия /сост. Г.В. Черемных. – М.: Формат-М, 2012.
3. Ляшенко В.В. В поисках счастья. - М.: Издательство «Ирисбук», 2011.
4. Ляшенко В.В. К вопросу о метатеории психотерапии. Ресурс доступа в интернете: http://stri-ga.ru/K-voprosu-o-metateorii.ht m
5. Ляшенко В.В. Особенности проведения арт-терапевтических занятий с использованием круговых изображений в открытой группе. Методическое пособие. М.: – Генезис, 2012.
6. Покрасс М.Л. Терапия поведением. Методика для активного психотерапевта и для всех, ищущих выхода. – Самара: Издательский Дом «Бахрах»,1997.
7. Психотерапия. Учебник для студентов медицинских вузов / Под ред. Б.Д. Карвасарского, 3-е изд. - СПб.: Питер, 2004.
8. Славинский Ж. ПЭАТ: решаем психологические проблемы самостоятельно. – СПб.: ИГ «Весь», 2010.
9. Цапкин. В.Н. К новой картографии психотерапевтического поля // Труды по консультативной психологии и психотерапии. Вып. 2: Психотерапия. Сознание. Культура / Под общ. Ред. Ф.Е. Василюка. – М.: МГППУ; ПИ РАО, 2009.